Лабиринт Осириса - Страница 88

И надо же, нашлось!

Восемнадцать дней назад к Геннадию Кременко приходил посетитель. Женщина. Ее звали Ривка Клейнберг.

Вот туда он и ехал. В Абу-Кабир, поговорить с человеком, которого прозвали Учителем, имея в виду возраст некоторых девушек, находившихся в его распоряжении. Бен-Рой скосил глаза на лежавшие на пассажирском сиденье пакеты из магазина игрушек «Я Us» и пошел на обгон еще одного трейлера с танком. Стрелка спидометра поползла к отметке сто двадцать километров в час. На разговор с Кременко у него был всего час, и он не хотел опаздывать.

Кена, Египет

В отличие от Луксора Кена, расположенная в шестидесяти километрах к югу в давшей городу название излучине Нила, не настолько гостеприимна к приезжим. В городе нет отелей высшего класса и ресторанов, где подают рыбу с картофелем фри и английские завтраки. Вывески только на арабском языке. Город принимает совсем немного туристов. А тех, которые приезжают – как правило, чтобы посетить расположенный в Дендере на другой стороне Нила храм богини Хатор, – тщательно охраняют полицейские. В 1990-х годах организация «Аль-Гамаа аль-Исламия» нанесла в этом районе несколько ударов, и никто не хочет рисковать.

Ибрагим Садек жил в прибрежной зоне в пяти минутах ходьбы от центра города. О встрече оказалось не так-то просто договориться: бывший начальник полиции оберегал свою личную жизнь и не принимал посетителей. Но как будто заинтересовался просьбой Халифы обсудить дело Пинскера и после бесконечных колебаний согласился на аудиенцию, но с условием, что она продлится недолго. Халифа позвонил заранее, как только вышел из поезда, и его немедленно впустили в дом, едва он нажал кнопку домофона. Садек ждал его у дверей квартиры, высокий, худощавый саиди – уроженец Южного Египта, с коротко подстриженными седыми волосами, холодными глазами и испорченными зубами. Мужчины пожали друг другу руки, обменялись обычными любезностями и вошли в дом.

Имя Садека гремело еще до того, как Халифа поступил на работу в полицию. Они пару раз встречались по служебной надобности, но по-настоящему не разговаривали. Садек славился своей крутизной. Но не той крутизной, которая была у шефа Хассани или его предшественника Эхаба Али Махфуза. Их крутизна была целиком физической и заключалась в кулаках. Садек умел логически мыслить и имел вкус к интриге и сложным ходам. Если Хассани и Махфуз не могли придумать ничего иного, как закатать рукава и прессовать подозреваемого, Садек предпочитал отойти в тень и дергать за ниточки, пока другие марали руки. Его боялись все: и полицейские, и гражданские. Ходили слухи, что палачи никогда не были так загружены, как при Садеке. Он провел Халифу в гостиную – по-спартански функциональную, опрятную комнату, где им подала чай хорошо одетая женщина, как решил Халифа, жена Садека. Когда она ушла, бывший начальник полиции расположился в кресле и, скрестив ноги, поставил на колено стакан с чаем. В гостиной слышался негромкий шепоток кондиционера, из кухни то и дело доносились щелчки электрической мухобойки. Этот звук неприятно действовал на Халифу. Он слышал, что у Садека электричество было излюбленным методом допроса.

– Итак, инспектор, вы приехали по поводу человека без лица.

Никаких преамбул, прямо к делу. А обращение «инспектор» должно было напомнить Халифе о его месте на служебной лестнице. Следовало проявлять осторожность. Даже на пенсии Садек был не тем человеком, с которым возникало желание спорить.

– Вы тогда руководили расследованием. – Халифа достал из стоявшего у его ног пластикового пакета две папки. – Хотелось бы прояснить пару вещей.

– Через сорок лет после события?

– Товарищ упомянул об этом деле. И я решил заняться. Личный интерес.

Он решил не упоминать Бен-Роя. Слышал, что в 1973 году во время войны Судного дня брат Садека попал к израильтянам в тюрьму. И Садек вряд ли захотел бы помогать израильскому детективу, пусть даже косвенным образом. В немигающих глазах бывшего начальника полиции было что-то от рептилии. Халифа испугался, что сейчас Садек потребует от него деталей. Но к его облегчению, тот отставил чай и протянул руку:

– Покажите.

Взяв документы, он надел очки и открыл папку.

– Сколько же времени прошло с тех пор, как я это видел. Мое первое дело в должности старшего инспектора. Запоминающееся начало.

Он вынул фотографию и повернул к свету. Пинскер сидел в углу погребальной камеры, привалившись к стене. Сухая жара пустыни мумифицировала тело. Голова была откинута назад, кожа высохла и была неестественно натянута, словно скелет упаковали в грязную белую оберточную бумагу. В руке покойник держал кожаную маску с ремешками и пряжками. Там где у людей находится лицо, не было вообще ничего – плоское место с двумя маленькими дырочками глаз, щелью рта без губ и небольшой выпуклостью, которая должна была означать нос.

– Красавчик, – проворчал Садек, возвращая фотографию в папку. – В свое время мне пришлось видеть страшные смерти, но эта… Полагаю, вы ознакомились с заключением патологоанатома?

Халифа ознакомился и должен был признать, что чтение не доставило ему удовольствия. В результате падения в шахту Пинскер сломал обе ноги, правую руку и три ребра. Кроме того, у него была разорвана селезенка, серьезно поврежден затылок. Несмотря на тяжелые травмы, он остался жив. Об этом свидетельствовал тот факт, что он сумел переползти в погребальную камеру, соорудить примитивные лубки для сломанных конечностей и наложить на голову повязку. Из-за давности события и мумифицированности тела точная оценка оказалась невозможна, но, по мнению патологоанатома, после падения англичанин прожил еще два или три дня. И только потом скончался от обезвоживания, потери крови и повреждения внутренних органов. Можно не сомневаться, его смерть не была безболезненной.