Лабиринт Осириса - Страница 8

– Ялла титкадем, маньяк!

Дождь барабанил по машине, и с места дорожных работ бежали грязные ручейки.

Через пять минут Бен-Рой потерял терпение. Вытащив из-под ног пассажирского сиденья полицейский проблесковый маячок, он прилепил его на крышу, воткнул провод в разъем и включил сирену. Это дало результат. Грузовик продвинулся вперед. Пробка рассосалась, и Бен-Рой сумел одолеть последние сто метров и повернуть к полицейскому участку Давида.

Кишле, что по-турецки означает «тюрьма», так прозвали этот участок. Длинное двухэтажное здание из серого камня с зарешеченными и закрашенными окнами в период османского владычества служило именно тюрьмой. И теперь, возвышаясь на южной стороне площади, добавляло ее облику дух суровой запущенности. В Назарете существовал еще один полицейский участок, также называвшийся Кишле. И, по всеобщему признанию, он слыл самым красивым зданием полицейского ведомства в стране. Но место, где работал Бен-Рой, никак нельзя было назвать красивым.

Дежурный на пропускном посту узнал его и, открыв автоматические ворота, махнул рукой, давая знак проезжать. Бен-Рой миновал арку и двадцатиметровый тоннель, который, прорезая здание насквозь, вел в большой двор. В дальнем конце двора располагались конюшни и манеж для выездки лошадей. Рядом длинное, безобидное на вид, похожее на склад здание приютило городское подразделение по обезвреживанию неразорвавшихся взрывных устройств. Все остальное пространство было выделено под парковку машин и фургонов. Здесь стояло несколько автомобилей с полицейскими номерами – красными, с буквой «М», означающей «миштерет». Но на большинстве машин номера были желтые, гражданские. У Бен-Роя имелись и те и другие. Но он чаще пользовался гражданскими – нечего афишировать, что ты коп.

Он замедлил ход и втиснулся в пространство между двумя внедорожниками «поларис-рейнджер». А когда вылезал из машины, кто-то раскрыл над ним зонт.

– Тода, Бен-Рой, благодаря тебе я выиграл пятьдесят шекелей.

Бородатый мужчина с брюшком подал ему пластиковую чашку с кофе по-турецки. Это был Ури Пинкас, коллега-детектив.

– Фельдман засек тебя в пробке, – объяснил он хриплым баритоном. – Мы заключили небольшое пари: сколько ты выдержишь до того, как врубишь сирену. Я точно угадал – пять минут. Стареешь, становишься с годами терпеливее.

– Половина моя, – хмыкнул Бен-Рой, принимая кофе и закрывая машину.

– Черта с два.

Они пошли по двору. Пинкас держал над ними зонт, выставив его навстречу дождю, а Бен-Рой потягивал напиток. Хотя Пинкас и язвительный подлюга, но нельзя не признать, что кофе он умеет варить мастерски.

– Ну что там стряслось? – спросил он. – Мне сообщили – труп.

– В армянском храме. Все уже там. Во главе с шефом.

Бен-Рой удивленно поднял брови. Необычное дело, чтобы начальник лично подключался к расследованию. Во всяком случае, на такой ранней стадии.

– Кто следователь?

– Шалев.

– Слава Богу. Значит, есть надежда, что мы распутаем этот случай.

Они шли к ведущему во двор тоннелю. Слева к тыльной стороне главного здания примыкала одноэтажная пристройка, в которой размещался центр мониторинга трехсот с лишним камер наблюдения, установленных в Старом городе.

– Буду в участке, – бросил Пинкас. – Увидимся, когда вернешься.

– Одолжи зонт.

– Нет.

– Ты же под крышей.

– А если потребуется выйти?

– Бен зона. Сукин ты сын.

– Но сухой сукин сын, – хмыкнул Пинкас. – А тебе лучше поторопиться. Тебя там ждут.

Он направился к стеклянной двери пристройки, но на пороге остановился и вдруг посерьезнел.

– Он придушил несчастную. Воспользовался удавкой, негодяй.

Пинкас пристально посмотрел на Бен-Роя и больше ничего не сказал – все и так было предельно ясно: надо поймать подонка. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, затем Пинкас кивнул, рывком открыл дверь и скрылся в здании. Бен-Рой допил кофе.

– Добро пожаловать в Землю обетованную, – пробормотал он и, скомкав пластиковую чашку, бросил ее в баскетбольное кольцо в заднем конце двора. Чашка в цель и близко не попала.

Гома, Демократическая Республика Конго

Жан-Мишель Семблэр, развалившись на тонких простынях гостиничной кровати, вспоминал хорошо выполненную работу.

Эти две недели дались ему нелегко. Вскоре после приезда новый всплеск активности повстанцев блокировал аэропорт Гомы, и ему пришлось неделю околачиваться в Киншасе, пока не подвернулся рейс на восток к руандийской границе. Там тоже произошла четырехдневная задержка, пока его посредники утрясали щекотливые детали встречи, организация которой и так уже отняла добрую часть последних трех месяцев. Наконец «сессна» приземлилась на маленьком полевом аэродроме в Валикале, затем два часа тряской дороги среди густых джунглей, и он оказался лицом к лицу с Иезусом Нганде, по прозвищу Мясник из Киву, чьи боевики превратили массовое насилие в утонченное искусство и который, что важнее, контролировал в этой части страны половину шахт, в которых добывались олово и колумбитовая руда.

После бесконечных увязок сама встреча длилась чуть больше часа. Семблэр в качестве жеста доброй воли вручил этому местному царьку взнос в полмиллиона долларов наличными. Они довольно путано обсудили объемы груза и способ его переправки на север через границу в Уганду. Затем Нганде достал бутылку и предложил тост за их только что установившееся деловое партнерство.

– C’est quoi? – спросил Семблэр, изучая пурпурную жидкость в стакане.

Нганде расцвел в улыбке, а окружавшие их мальчишки-солдаты согнулись в приступе наркотического хохота.